Досье БИЗНЕСа:
Консалтинговая группа "Минфин" создана в 1993 г.
Занимается разработкой и аналитико-правовым сопровождением проектов по слияниям и поглощениям, а также по корпоративной реструктуризации.
Количество работающих скрывают (в компании нет постоянного штата сотрудников, команды привлекаются для реализации конкретных проектов).
Оборот за 2003 г.: тщательно скрывают
Консалтинговая группа "Минфин" известна на российском рынке поглощений как мощный и эпатажный игрок (одно название чего стоит!). Ее глава — Александр Волков — несколько лет назад увлеченно придумывал конструкции захвата или, наоборот, вывода активов компаний. "Минфин" под его руководством принимал активное участие в конфликтах вокруг признания банкротами шести дочерних компаний ОАО "Кузбассуголь", нарушений при приватизации Тюменской нефтяной компании (ТНК), вывода активов из ОАО "Морской судостроительный завод", а также занимался менее нашумевшими сделками. Сейчас Александр Дмитриевич отошел от дел, передав ведение бизнес-проектов своим молодым коллегам, и занимается тем, что ему интересно. Интересно же г-ну Волкову, судя по всему, выступать со своеобразным крестовым походом против чиновного бизнеса. О том, что это такое и почему чиновный бизнес страшен, Александр Волков с воодушевлением рассказал в Международном институте бизнеса на конференции "Практика недружественных поглощений и защиты от них: опыт России и Украины". Блюдя интересы своих читателей, БИЗНЕС решил расспросить г-на Волкова более подробно.
— Почему, на ваш взгляд, в Украине рынок поглощений не развит?
– Все, что происходит у вас, и все, что происходит у нас, это следствие одной причины — законодательной среды.
— Да, но если бы в Украине существовал интерес со стороны представителей серьезного капитала, которому бы требовалось другое законодательство, то эта среда изменилась бы...
– Конечно, тут нет односторонней причинно-следственной связи. Законодательство зависит от субъектов общества, но, в свою очередь, оно же и формирует экономическую среду. Я рад, что в Украине рынок слияний и поглощений не такой, как в России. Проблемы, которые сейчас вас интересуют, мне тоже интересны и симпатичны. В России после принятия в 1998 г. новой редакции закона "О банкротстве" все эти интересные и важные для общества аспекты защиты миноритариев потеряли всякий смысл. Сейчас консультантам, которые внимательно следили за исполнением законов, стало нечем заниматься: на рынок поглощений вышли люди с дубинами. Люди с перьевыми ручками рядом с ними стали неконкурентными.
– Кого вы подразумеваете под "людьми с дубинами"?
– "Альфа-групп", пролоббировав в 1998 г. принятие закона "О банкротстве", потом эффективно и с удовольствием им пользовалась. Она была не единственной, тем же занимался "Евразхолдинг", только в меньшей степени, и другие российские поглотители. В России было несколько переделов собственности. После того как две первые волны поглотителей "ассимилировались", т.е. стали хозяйственниками, на рынок передела вышла уже третья крупная волна — правоохранительные органы, которым не интересна вся эта защита миноритарных акционеров и ценно-бумажные игры. Они с дубинами вышли за новой собственностью и не понимают, как цивилизованно ее получить, как удержать и что потом с ней делать.
– В Украине сейчас активно говорят о необходимости усовершенствования законодательства: о принятии Закона "Об акционерных обществах", о необходимости внесения прокредиторских изменений в Закон "О восстановлении платежеспособности должника...". В результате не станет ли ситуация такой же, как и в России?
– Если все так, как вы говорите, то, безусловно, именно такой она и станет. Если за этими поправками в закон о банкротстве стоят определенные российские группы, то дальнейший прогноз вы можете сделать сами.
– Эксперты считают, что капиталисты, которые выводят свои компании на международные рынки капитала, становятся заинтересованными в повышении рейтинга своей страны, в ее большей прозрачности. Насколько можно судить по России, это не срабатывает. Как, на ваш взгляд, кто победит, капитал или бюрократия?
– В России было несколько переделов собственности. Первые люди, которые приходили и поглощали предприятия, после определенного набора активов вынуждены были заниматься реструктуризацией и становились хозяйственниками. Каха Бендукидзе (один из ведущих российских кризис-менеджеров, гендиректор холдинга "Объединенные машиностроительные заводы". – Ред.), например, полтора года назад сказал, что он мне завидует, потому что наша группа принципиально не связывается с собственностью. Многим из тех, кто занимался первоначальным накоплением, сейчас скучно. Но после того как они вышли из рынка поглощений, на него пришли другие, которые стали более цинично использовать доступный инструментарий. А сейчас и они уже прекратили свои дела. Такие компании, как ТНК, например, строили свои империи, в том числе и из уже существовавших компаний, используя механизмы банкротства. Но и они, в свою очередь, стати более цивилизованными и даже хотят быть респектабельными.
— Как вы считаете, почему в России баланс между ценно-бумажными и силовыми методами поглощений сместился в сторону силы?
– Это связано с тем, что в России очень сильна Федеральная служба безопасности — бывший КГБ. Она необычайно сильна, даже по сравнению с другими государствами бывшего Советского Союза. Эта служба оказывает очень сильное влияние на экономические взаимоотношения в стране.
– По вашим словам, два года назад вы отошли от активного участия в бизнесе. С чем это связано?
– Это мой выбор. Я увидел, что чиновный бизнес в России сформировался, и понял, что встраиваться в него не хочу.
– Вы говорили, что не принимаете той системы корпоративных отношений, которая существует в России. А какая система вам кажется приемлемой?
– Есть хорошие примеры как в англо-саксонском праве, так и в континентальном. Хорошо, когда коррупция минимальна. Дело ведь не в системе права. Я полагаю, что ситуация, которая складывается в России и в Украине, отличается от ситуации в других рыночных странах. Мы резко вошли в рынок, но наш маятник качнулся в другую сторону, поэтому мы рынок незаметно и быстро проскочили, попав из плановой экономики в чиновную. Я не преувеличиваю, когда говорю, что в России практически не осталось рынка. Есть некое функционирование чиновного бизнеса.
– Вы приехали в Украину, потому что здесь еще есть какие-то возможности работать на рынке поглощений?
– Нет, я не ставил перед собой таких задач.
– Украинско-российская экспансия сейчас очень активно идет в обоих направлениях. Как вам кажется, у кого больше шансов: у россиян здесь или у украинцев в России?
– Боюсь, что у россиян больше преимуществ, потому что у них меньше сдерживающих факторов. Безусловно, если украинский капитал придет в Россию и ему дадут возможность, может быть, все выстроится по-другому, но боюсь, что ему такой возможности не дадут. Все наши механизмы замыкает одно силовое ведомство, которому он, скорее всего, не понравится. Обратный процесс — движение капитала из России в Украину, пожалуй, таких серьезных препятствий не встретит.
— Я бы не сказала, что украинские компании сильно боятся…
– Да, мне тоже так показалось, но. возможно, они еще не в полной мере осознают всю опасность.
